Наступление гитлеровцев на Москву началось 30 сентября 1941 года. Силами 2-й танковой группы Гудериана и 2-й полевой армии при поддержке 4-го воздушного флота враг двинулся в общем направлении на Глухов, Орел, Тулу, Москву. В первый день наступления немецко-фашистским войскам удалось прорвать оборону Брянского фронта. 3 октября фашисты захватили Орел.
Для ликвидации прорыва на орловском направлении Ставка Верховного главнокомандования решила создать 1-й гвардейский стрелковый корпус в составе двух стрелковых дивизий, двух танковых бригад и резервной авиагруппы (четыре полка); для усиления корпусу были приданы 5-й воздушно-десантный корпус, Тульское артиллерийское училище и 36-й мотоциклетный полк. Командовать корпусом было поручено мне с непосредственным подчинением Ставке. Задача: не допустить продвижения противника на Тулу.
В течение 4—11 октября воины корпуса вели ожесточенные, кровопролитные оборонительные бои от устья реки Оптухи до Мценска. Каждый метр нашей земли доставалсяврагу ценой огромных потерь. 11 октября на реке Зуше, в районе Мценска, враг был остановлен, несмотря на его многократное превосходство в танках и авиации. До 24 октября противник не продвинулся ни на шаг вперед. В этих боях особенно отличилась 4-я танковая бригада полковника М. Е. Катукова. За героические действия ей было присвоено звание 1-й гвардейской танковой бригады. Гудериан признавался, что “намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить”.
10 октября, в разгар сражения за Мценск, меня вдруг срочно вызвали к аппарату ВЧ. Начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников сообщил, что я назначен командующим 5-й армией. 11 октября я был в Москве, где получил указание от Ставки организовать оборону на ближних подступах к столице, в районе Можайска, в полосе между Волоколамском и Малоярославцем.
— Здесь сооружается Можайский укрепленный район,— сказал в разговоре со мной маршал Шапошников.— В ближайшие два дня в 5-ю армию прибудет с Дальнего Востока 32-я стрелковая дивизия, из Московского округа—20-я и 22-я танковые бригады и четыре противотанковых артиллерийских полка. Через 5—8 дней поступят еще четыре стрелковые дивизии, формирующиеся на Урале. Кроме того, вам передаются 18-я и 19-я танковые бригады. Они ведут сейчас тяжелые бои под Гжатском. Бригады малочисленные, но стойкие. Обратите внимание на оборудование укрепрайона. Разведку ведите в полосе армии и держите связь с войсками, действующими перед вами, в районе Вязьмы. Надеюсь, вам все ясно?
— Да, все понятно. Разрешите приступить к выполнению задачи?
— Да, голубчик. Желаю успеха.
Так я вступил в командование 5-й армией, которая должна была защищать Москву на ближайших подступах. В тот момент 5-я армия только зарождалась. Ставка разрешила также перебросить сюда из-под Мценска 36-й мотоциклетный полк и два дивизиона реактивной артиллерии PC.
В тот же день я с оперативной группой выехал из Москвы к пункту формирования армии. В пути ознакомил начальника штаба армии и других офицеров с обстановкой. Поздно вечером мы прибыли на место.
Укрепления в районе Можайска строили рабочие московских предприятий—“Серпа и молота”, “Шарикоподшипника”, завода имени Владимира Ильича, “Трехгорки”, а также колхозники. Они рыли противотанковые рвы, сооружали блиндажи, ставили заграждения. А над ними волна за волной проходили вражеские самолеты, сбрасывая бомбы. Совсем близко, где-то за лесом, гремела канонада. Но в рабочих подразделениях, где было много женщин и подростков, царили дисциплина и порядок. Люди, несмотря на смертельную опасность, работали изо всех сил.
Помню, мы с полковником С. И. Богдановым (заместителем командующего по укрепрайону) объезжали район обороны армии. Около шоссе работали женщины. Одна из них, уже пожилая, подошла к нам. Она строго посмотрела на меня и сказала:
— Вы, по всему видать, большой начальник. Скажите, фашистов до Москвы не допустите?
— Не допустим, мать.
— Это верное слово?
— Верное, мать.
— Смотрите, народ не простит, если Гитлеру Москву отдадите.
Часто я вспоминал эту встречу, строгие глаза пожилой работницы. Я не знаю ее фамилии, не знаю, где сейчас она и ее подруги, живы ли они. Знаю только, что это были доблестные дочери Москвы. И сейчас, когда я пишу эти строки, мне хочется сказать им солдатское спасибо и от себя и от воинов, которые дрались тогда на Бородинском поле.
В течение ночи мы разработали план обороны. На Бородинском поле основную полосу обороны должна была занять 32-я дивизия. Противотанковые артиллерийские полки армейского подчинения располагались: два — в первом эшелоне, один — во втором и один — в резерве. Танковые бригады решили оставить в резерве и использовать их в зависимости от обстановки.
В те дни в армию влились 230-й учебный запасной полк, курсантский батальон Московского военно-политического училища имени Ленина, части 32-й стрелковой дивизии и некоторые подразделения из Московской зоны обороны. Эти части должны были прибыть вот-вот, но пока войск на Можайском рубеже почти не было.
Поздно вечером 11 октября прибыли 230-й учебный запасной полк и курсантский батальон Московского военно-политического училища имени Ленина, 12-го начали выгрузку первые части 32-й стрелковой дивизии. Вздохнулось легче.
С членом Военного совета армии бригадным комиссаром П. Ф. Ивановым, который утром прибыл в 5-ю армию, мы поехали на станцию, чтобы встретить войска. Настроение у дальневосточников было самое что ни на есть боевое. В вагонах пели “Славное море, священный Байкал”, “По долинам и по взгорьям”...
Из доклада командира дивизии полковника Виктора Ивановича Полосухина было видно, что дивизия готова выполнить любые боевые задачи. Тут же Полосухину было дано указание к утру занять оборону на Бородинском поле; мы подчинили ему 230-й полк и курсантов.
Через несколько часов прибыла 20-я танковая бригада полковника Т. С. Орленко. Я слышал о его славных боевых делах еще в самом начале войны, в Прибалтике, где он командовал 22-й танковой дивизией.
20-я бригада была полностью укомплектована танками и вооружением, ее личный состав уже побывал в боях. Как было уже решено, ее оставили в резерве с тем, чтобы она была готова действовать в районе Бородинского поля совместно с 32-й стрелковой дивизией.
13 октября был получен приказ: “Немедленно привести войска в боевую готовность и в случае наступления противника стоять насмерть, не допустить прорыва обороны”.
В полдень того же дня над Бородинским полем появились “юнкерсы” и “мессершмитты”. Со стороны Гжатска доносилась артиллерийская канонада: там войска Западного фронта в окружении вели тяжелый бой с наседающим врагом.
В это время 18-я и 19-я танковые бригады с подразделениями, прорывающимися из района Вязьмы, под натиском превосходящих сил врага отходили на линию Можайского укрепленного района. Они стойко сдерживали бешеный натиск двух немецких дивизий—10-й танковой и дивизии СС “Райх”. Особую доблесть при этом проявили капитан Г. Одиненко, старший лейтенант Л. Райгородский, старший сержант П. Гурков, комиссар батальона С. Марунов. Объединенными усилиями своих подразделений они уничтожили до
800 гитлеровцев, 19 неприятельских танков, 16 орудий и минометную батарею.
Обстановка с каждым часом накалялась. Рано утром 14 октября после артиллерийской подготовки последовал удар 30 вражеских бомбардировщиков. С наблюдательного пункта было видно, как 35 танков с пехотой в расчлененных боевых порядках приближаются к переднему краю. Наши орудия своим огнем сдерживали наступление танков. Вскоре пять машин подорвались на минном поле, 12 было подбито нашей артиллерией и танками из засад. Однако гитлеровцы хотя и медленно, но продвигались. Я отдал приказ открыть огонь дивизионам PC. Вражеская пехота не выдержала их огня и залегла, а часть начала пятиться назад.
Что-то минут через сорок над Бородинским полем вновь появились более 20 вражеских самолетов и начали бомбить нашу оборону. Наблюдаем, как идут в наступление немецкие танки с пехотой. Вскоре они ворвались на передний край 17-го стрелкового полка 32-й дивизии. Но дальневосточники не дрогнули.
По наступающему неприятелю открыли огонь более двух десятков орудий. Загорелось 15 неприятельских боевых машин. Отрезок шоссе между автострадой Москва — Минск и железной дорогой стал огромным кладбищем фашистских танков. Часть боевых машин застряла на надолбах и в противотанковом рву.
Первый натиск гитлеровцев был отбит.
В итоге боевого дня мы уничтожили 31 вражеский танк, 19 орудий, до 400 солдат и офицеров.
Ночью из штаба фронта мы получили информацию, что справа танковые части противника подошли к Рузе, а слева другая его группа наступает от Вереи в направлении Наро-Фоминска. Мы понимали, что утром противник с новой силой возобновит наступление. Больше всего нас беспокоило отсутствие непосредственных соседей, к тому же дивизии, предназначаемые для 5-й армии, были направлены Ставкой на другие участки Западного фронта.
Ночью 14 октября был получен пакет из Ставки, где сообщалось, что 5-я армия включается в состав войск Западного фронта. А через несколько минут по ВЧ последовал приказ Г. К. Жукова: “Продолжать упорную оборону на Можайском рубеже. Ни шагу назад!”
Едва забрезжил рассвет, враг начал артиллерийский обстрел наших боевых порядков; затем последовал налет бомбардировщиков. Вслед за этим фашисты вновь перешли в наступление, нанося главный удар вдоль автострады Москва—Минск. Противник был встречен организованным огнем артиллерии, танков и пехоты. Однако ему удалось немного вклиниться в наши боевые порядки.
Даю приказ: произвести два залпа четырьмя дивизионами PC. Сюда же направляем два противотанковых артиллерийских полка из армейского резерва. Неприятель вводит в бой все новые и новые части. Дивизия Полосухина напрягает последние силы. По моей просьбе командование фронта направляет нам на помощь 25 штурмовиков. Над Бородином разгорается ожесточенный воздушный бой.
Подтянув дополнительные силы, танки с пехотой, гитлеровцы прорвали нашу оборону на участке 17-го полка 32-й дивизии. Командир дивизии бросил к участку прорыва все, что мог. Здесь сосредоточила огонь вся артиллерия. Сюда же по моему приказу были выдвинуты противотанковый полк, 20-я танковая бригада и только что выгрузившийся разведывательный батальон 32-й дивизии. Из остатков 3-го батальона и 17-го полка и роты курсантов Московского военно-политического училища Полосухиным был сформирован боевой отряд под командованием майора Воробьева. Комиссаром этого отряда назначили секретаря партийной комиссии дивизии Я. И. Ефимова.
Некоторые позиции по нескольку раз переходили из рук в руки. Продвижение противника удалось задержать, но полностью восстановить положение мы уже не могли, хотя бойцы и офицеры сражались бесстрашно.
На всю жизнь запомнился мне холодный осенний день 16 октября. Едва рассвело, враг обрушил на нас сильный артиллерийский огонь. Самолеты с черными крестами крупными группами нанесли удары по всей глубине нашей обороны. Вскоре перед передним краем появились вражеские танки. Их встретил подвижный заградительный артогонь. Перед наступающим неприятелем встала сплошная стена разрывов. Орудия А. С. Битюцкого и танки Т. С. Орленко из засады метким огнем в упор расстреливали врага. По всему фронту то в одном, то в другом месте загорались вражеские машины. Однако гитлеровцы подползали к переднему краю.
Все время я был в курсе главного, что происходило на поле, и при помощи штаба руководил боем. Но многие поистине героические эпизоды тех и последующих дней стали известны мне лишь позже.
Там, где в 1812 году стояла батарея Раевского, комсомолец наводчик орудия Федор Чихман, будучи ранен и оставшись один из всего орудийного расчета, подбил шесть вражеских танков, стреляя из единственного уцелевшего орудия батареи Н. П. Нечаева. Четыре танка расстрелял в упор сержант Серебряков из неподвижной огневой точки Т-28. Командир батальона 322-го полка майор В. А. Щербаков прорвался через вражеские боевые порядки с героями-дальневосточниками. Ни на шаг не отступили с боевых рубежей Западного фронта добровольцы-москвичи В. Г. Григорьев, В. В. Беляев, отец и сын Павловы, П. В. Туманов, Н. А. Пантелеев, С. Ф. Гончар, А. Н. Корнеев, М. П. Гавриков, И. В. Сдобнев, К. П. Чернявский, Е. В. Казаков, шестнадцатилетний Сережа Матицын, А. М. Хромов и многие, многие другие. Комиссар 32-й дивизии Г. М. Мартынов с 28 воинами спасли знамя 17-го полка и почти все погибли, чудом остались в живых лишь комиссар и знаменосец Жданов. Он и вынес знамя.
И все же в те часы на Западном фронте перевес за счет танков был на стороне противника.
К вечеру неприятель, подтянув свежие силы, во взаимодействии с авиацией снова повел наступление. До 30 танков с пехотой прорвались и стремительно пошли прямо на наблюдательный пункт армии. Переносить управление поздно, да и некуда. Даю сигнал 20-й танковой бригаде — последнему моему резерву:
— Атаковать врага в направлении НП.
Весь состав наблюдательного пункта, быстро разобрав винтовки и бутылки с горючей смесью, занял места в окопах. Рядом со мной лежали подполковник Н. С. Переверткин и полковник С. И. Богданов, поблизости — майор А. Ефимов, подполковник А. Я. Остренко и другие командиры штаба. Нам казалось, что мы стоим перед лицом истории и она сама велит нам: не посрамите славу тех, кто пал здесь смертью храбрых; умножьте их доблесть новыми подвигами; стойте насмерть, но преградите врагу путь к Москве. Впереди, в лучах предзакатного солнца, виднелся памятник фельдмар-
шалу Кутузову. Чуть в стороне пошли в контратаку танкисты Т. С. Орленко. Комбриг запомнился мне за минуту до того, как над ним закрылся люк танка. Больше я не видел Тимофея Семеновича живым...
Вражеские танки приближались к нам. Где-то рядом бежали по окопам люди в темно-синих комбинезонах. Это были бойцы мотоциклетного полка Т. И. Танасчишина. Бойцы и офицеры штаба вели огонь по пехоте врага из автоматов, орудия и танки били прямой наводкой по надвигающимся вражеским боевым машинам.
В эту минуту я был ранен. Очнувшись, узнал, что враг в те часы через Бородино не прошел...
Ночью 17 октября противник пытался выйти в район Можайска, но попал на наши минные поля и был встречен заградительным артиллерийским огнем. Потеряв много танков, враг на некоторое время остановился, но вскоре нанес второй, еще более мощный удар на участке 322-го стрелкового полка, прорвал его оборону и вышел на артиллерийские позиции 133-го полка. Артиллеристы не растерялись. Они открыли огонь в упор по прорвавшимся танкам, уничтожили 12 вражеских машин, а контратаки 322-го полка под командованием майора Г. С. Наумова остановили фашистов.
После моего ранения в командование 5-й армией вступил генерал Л. А. Говоров. В последующих боях на этом направлении весьма важную роль сыграли прибывшие в состав 5-й армии 82-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. И. Орлова, 50-я — генерал-майора Н. Ф. Лебеденко и танкисты Д. И. Заева.
Боевые действия 5-й армии на Бородинском поле были весомым вкладом в оборону столицы. За проявленную в этих и последующих боях доблесть 32-й дальневосточной дивизии было присвоено звание 29-й гвардейской.
Наши воины сражались в тесном единстве с патриотами Москвы и Подмосковья.
Не могу не рассказать об одном памятном подвиге простых колхозников из села Беззубова близ Бородина. Это Ревковы, Савелий Евстафьевич и его жена Татьяна Васильевна. Когда в одном бою пятеро тяжело раненных дальневосточников оказались в зоне, захваченной фашистами, и не могли сами выбраться, их ночью подобрали Савелий Евстафьевич и Татьяна Васильевна и перенесли к себе в избу. В течение трех месяцев, не страшась фашистской расправы, они укрывали, лечили, кормили и выхаживали красноармейцев Подсоскова, Кокорина, Евсикова, лейтенанта Гончарова и младшего лейтенанта Денисова. Когда наши войска прогнали врага из села Беззубова, вылечившиеся и окрепшие дальневосточники снова вернулись в строй.
Такая же помощь была оказана нашим воинам в селах Семеновском, Псареве и в других.
Труженики Москвы явились инициаторами сбора средств на постройку танков, самолетов и других видов вооружения. Они собрали на эти цели более 100 миллионов рублей. В Советской Армии по сей день находится танк “Мать-Родина”, построенный на сбережения москвички Марии Иосифовны Орловой и переданный в состав 4-й гвардейской армии, которой мне довелось командовать. По долгу службы мне приходилось не раз отмечать боевыми наградами подвиги героического экипажа танка “Мать-Родина”. Он находился в 17-й гвардейской механизированной бригаде 6-го гвардейского механизированного корпуса, которым командовал сын Марии Иосифовны — В. Ф. Орлов. Экипаж этой машины уничтожил много вражеских танков и орудий. Сейчас танк “Мать-Родина” высится на постаменте в одном из гарнизонов как символ немеркнущей славы советского оружия...
К концу октября атаки противника захлебнулись на рубеже Руза — Дорохове — Наро-Фоминск — Тула. В неприятельском стане начались распри. Некоторые военачальники высказывались за переход к обороне, с тем чтобы весной 1942 года снова перейти в наступление. Но Гитлер с этим не согласился.
После двухнедельной передышки, 15 ноября, пополнив свои силы, немецко-фашистские войска начали новое наступление на Москву.